Летопись древней руси повесть временных лет. «Повесть временных лет

Повесть временных лет – принятое в науке название летописного свода, созданного в начале XII в. ПВЛ дошла до нас в двух редакциях, условно именуемых второй и третьей. Вторая редакция читается в составе Летописи Лаврентьевской (рукопись ГПБ, F.п.IV, № 2), Летописи Радзивиловской (рукопись БАН, 34.5.30) и Летописи Московско-Академической (ГБЛ, собр. МДА, № 236), а также других летописных сводов, где данная редакция чаще всего подверглась различным переработкам и сокращению. Третья редакция дошла до нас в составе Летописи Ипатьевской (списки: Ипатьевский – БАН, 16.4.4, XV в., Хлебниковский – ГПБ, F.IV, № 230, XVI в. и др.). Большинство исследователей считает составителем не дошедшей до нас первой редакции ПВЛ монаха Киево-Печерского монастыря Нестора. В Лаврентьевском списке ПВЛ озаглавлена: «Се повести времяньных лет, откуду есть пошла Руская зем(л)я, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Руская земля стала есть»; в Ипатьевском списке после слова «лет» добавлено: «черноризца Федосьева манастыря Печерьскаго», а в Хлебниковском – «Нестера черноризца Федосьева манастыря Печерского». Исследования А. А. Шахматова позволили отказаться от господствовавших в науке первой половины XIX в. представлений о ПВЛ как летописи, составленной единолично Нестором: А. А. Шахматов доказал, что ПВЛ предшествовала другая летопись, так называемый Начальный свод, но Нестор существенно переработал его и дополнил изложением событий кон. XI – нач. XII в. Начальный свод, по гипотезе А. А. Шахматова, был составлен в 1093–1095 гг. игуменом Киево-Печерского монастыря Иоанном. Начальный свод до нас не дошел, но отразился в новгородском летописании, в частности, сохранился в составе летописи Новгородской первой младшего извода, в начальной ее части (до 1016 г.) и в статьях 1053–1074 гг. Следы его могут быть обнаружены также в НIVЛ и СIЛ, протограф которых использовал новгородское летописание.

В основу Начального свода, по гипотезе А. А. Шахматова, лег летописный свод Никона 70-х гг. XI в., дополненный описанием событий до 1093 г. включительно. Начальный свод составлялся под впечатлением половецкого нашествия 1093 г. и в обстановке размолвки Киево-Печерского монастыря с князем Святополком Изяславичем, поэтому для свода характерна публицистическая заостренность, особенно ярко выраженная в его вводной части: современным князьям, разорившим Русскую землю своими поборами, противопоставляются «древние князи и мужи их», которые «не собираху многа имения», заботились о своей земле, подчиняли Руси окрестные страны, были щедры к дружине. В своде подчеркивалось, что нынешние князья стали пренебрегать «старшей дружиной», «любить смысл юных». Полагают, что эти упреки были подсказаны летописцу Янем Вышатичем, выразителем интересов старшей дружины, считавшей основным источником обогащения успешные завоевательные походы, а не феодальные поборы. Однако с этим мотивом связан и патриотический призыв прекратить междоусобные распри и совместно выступить против половецкой опасности. Антикняжеская направленность Начального свода и явилась, по мнению А. А. Шахматова, причиной того, что новгородские летописцы XV в. (а по мнению Д. С. Лихачева – после 1136 г.) заменили текст ПВЛ в начале новгородской летописи («Софийского временника») именно текстом Начального свода.

Эта гипотеза А. А. Шахматова разделяется в основных своих чертах многими его последователями (М. Д. Приселковым, Л. В. Черепниным, А. Н. Насоновым, Д. С. Лихачевым, Я. С. Лурье и др.). Иное объяснение отличиям летописного текста в новгородских летописях от ПВЛ предложено В. М. Истриным, который считал, что новгородские летописцы сократили текст ПВЛ, и таким образом мы находим здесь не текст, предшествовавший ПВЛ, а восходящий к ней. Сомнения в существовании Начального свода высказывались также А. Г. Кузьминым.

Согласно гипотезе А. А. Шахматова, Нестор, перерабатывая Начальный свод, углубил и расширил историографическую основу русского летописания: история славян и Руси стала рассматриваться на фоне всемирной истории, было определено место славян среди других народов, возводивших своих прародителей к потомкам легендарного Ноя. Таким образом, русская история вводилась в рамки традиционной христианской историографии.

Именно этой историографической концепции была подчинена композиция ПВЛ. Рассказу Начального свода об основании Киева Нестор предпослал обширное историко-географическое введение, повествуя о происхождении и древнейшей истории славянских племен, определяя границы исконно славянских земель и территорий, ими освоенных. Нестор внес в летопись извлечения из Сказания о начале славянской письменности, чтобы лишний раз подчеркнуть древность и авторитетность славянской культуры. Описывая обычаи различных племен, обитающих на Руси, или народов дальних стран, сведения о которых Нестор приводит по переводу византийской Хроники Георгия Амартола, летописец подчеркивает мудрость и высокую нравственность полян, на земле которых находится Киев. Нестор укрепляет предложенную еще Никоном историографическую концепцию, согласно которой великие князья киевские ведут свой род от «призванного» новгородцами варяжского князя Рюрика. Переходя к изложению событий X–XI вв., Нестор в основном следует тексту Начального свода, но дополняет его новыми материалами: он вводит в ПВЛ тексты договоров Руси с Византией, пополняет рассказы о первых русских князьях новыми подробностями, почерпнутыми из народных исторических преданий: например, повествованием о том, как Ольга хитростью овладела столицей древлян Искоростенем, как юноша-кожемяка одолел печенежского богатыря, а старец спас осажденный печенегами Белгород от неминуемой капитуляции. Нестору принадлежит и заключительная часть ПВЛ (после окончания текста Начального свода), однако, как полагают, эта часть могла быть переработана в последующих редакциях ПВЛ. Именно под пером Нестора ПВЛ становится выдающимся памятником древнерусской историографии и литературы. По словам Д. С. Лихачева, «никогда ни прежде, ни позднее, вплоть до XVI в., русская историческая мысль не поднималась на такую высоту ученой пытливости и литературного умения» (Лихачев . Русские летописи, с. 169).

Таким образом, ПВЛ второй редакции содержит изложение древнейшей истории славян, а затем – истории Руси вплоть до 1100 г. ПВЛ, как уже сказано, начинается вводной частью, повествующей о происхождении и расселении славянских племен. Эта часть не имеет деления на погодные статьи. Первая дата в ПВЛ – 852 г., ибо с этого времени, по мнению летописца, «нача ся прозывати Руска земля». Далее рассказывается о так называемом призвании варягов (под 862 г.), о захвате Киева Олегом (под 882 г.), киевских князьях Игоре, Ольге, Святославе, междоусобной борьбе сыновей Святослава, из которой победителем вышел Владимир. В рассказ о «испытании вер» Владимиром (под 986 г.) включено краткое изложение библейской истории (так называемая «Речь философа»). В статье 1015 г. повествуется об убийстве сыновей Владимира Бориса и Глеба их сводным братом Святополком. Этот сюжет лег в основу древнейших агиографических памятников – Сказания о Борисе и Глебе и Чтении о Житии и о погублении Бориса и Глеба, написанного Нестором. Повествуя о княжении сына Владимира – Ярослава, летописец (под 1037 г.) сообщает о развернувшейся при этом князе интенсивной переводческой и книгописной деятельности. Принципиальное значение для уяснения политического уклада Киевской Руси имеет рассказ ПВЛ о завещании Ярослава (под 1054 г.), ибо в нем определялась главенствующая роль Киева и киевского князя, которому должны были подчиняться остальные князья. В повествование о Ярославе и его преемниках на киевском великокняжеском столе – Изяславе (1054–1073 гг.), Святославе (1073–1078 гг.) и Всеволоде (1078–1098 гг.) вставлены обширные рассказы об основании Киево-Печерского монастыря (под 1051 и 1074 гг.) и о его игумене – Феодосии (под 1074 и 1091 гг.): эти темы будут подробнее развиты в Патерике Киево-Печерском и Житии Феодосия (см. Нестор, монах Киево-Печерского монастыря). Постоянной темой ПВЛ является борьба с половецкими набегами (см., например, статьи 1068, 1093 и 1096 гг.). Заключительная часть ПВЛ рассказывает о княжении Святополка (1093–1113 гг.). В статью 1097 г. вставлен драматический рассказ об ослеплении Святополком и Давидом Игоревичем князя Василька Теребовльского (см. Василий, автор Повести об ослеплении князя Василька). Завершается вторая редакция ПВЛ неоконченным рассказом о чудесном явлении в Киево-Печерском монастыре (статья 1110 г.). В третьей редакции ПВЛ (по Ипатьевской летописи) рассказ этот читается полностью, а далее следуют статьи 1111–1117 гг.

О редакциях ПВЛ и их соотношениях существуют различные суждения. По гипотезе А. А. Шахматова, первая редакция ПВЛ (Нестора) была создана в Киево-Печерском монастыре в 1110–1112 гг. После смерти покровительствовавшего монастырю князя Святополка летописание было передано в Выдубицкий Михайловский монастырь, где в 1116 г. игумен Сильвестр перерабатывает заключительные статьи ПВЛ, положительно оценивая деятельность Владимира Всеволодовича Мономаха, ставшего в 1113 г. великим князем Киевским. В 1118 г. по поручению новгородского князя Мстислава Владимировича составляется третья редакция ПВЛ.

Однако не все детали этой гипотезы в равной мере убедительны. Во-первых, существуют различные суждения о дате составления первой редакции ПВЛ и о ее объеме. Сам А. А. Шахматов то относил ее создание к 1110 г., то допускал, что труд Нестора был продолжен до 1112 г., то полагал, что сам Нестор довел его до 1112 г. (Шахматов . Повесть временных лет, т. 1, с. XV, XVIII, ХХI и XLI). М. Д. Приселков указывает на 1113 г. как на время составления первой редакции, основываясь, в частности, на расчете лет в статье 852 г., доведенном до смерти Святополка в 1113 г., но Шахматов считал упоминание смерти Святополка в этом перечне вставкой, сделанной Сильвестром (Шaxматов . Повесть временных лет, т. 1, с. XXVII). Во-вторых, допущение, что «главное внимание Сильвестра было направлено на переделку Нестерова изложения за 1093–1113 гг., т. е. за время княжения Святополка» основано лишь на предпосылке, что «летопись князя Святополка» (т. е. первая редакция ПВЛ) «оказалась враждебной... новому Киевскому князю Мономаху, давнему политическому врагу Святополка» (Приселков . История русского летописания, с. 42). Но доказать этот тезис невозможно, поскольку первая редакция не сохранилась. Объем и характер редакторской работы Сильвестра не ясен. А. А. Шахматов то указывал, что «основная редакция Повести вр. лет при переделке ее Сильвестром исчезла совсем» (Повесть временных лет, т. 1, с. XVII), то наряду с этим допускал, что Сильвестр, «можно думать, ограничил свою работу редакционными поправками» (с. XXVII). Допущение Шахматова, что ПВЛ первой редакции была использована одним из составителей Патерика Киево-Печерского – Поликарпом (см. там же, с. XIV–XV), развито М. Д. Приселковым в предположение, что Сильвестр «главным образом просто опускал весьма любопытные рассказы Нестора в пределах этих годов, касавшиеся в большинстве случаев отношения Святополка к Печерскому монастырю» (Приселков . История русского летописания, с. 42). Однако приводимые Шахматовым (Повесть временных лет, т. 1, с. XIV) примеры известий, возможно, отразившихся в Киево-Печерском патерике, содержат негативную характеристику Святополка. Их присутствие в летописи, составленной под его покровительством, и последующее устранение из летописи, ему враждебной (как считал Приселков), весьма странно. В-третьих, наличие во второй редакции фрагментов текста, относимых Шахматовым к третьей редакции, заставляет его допускать вторичное влияние третьей редакции на вторую (Шахматов . Повесть временных лет, т. 1, с. V–VI), что существенно ослабляет его гипотезу. Поэтому предпринимались попытки иначе объяснить взаимоотношения древнейших списков ПВЛ. Так, Л. Мюллер предложил гипотезу, согласно которой вторая редакция ПВЛ (1116 г.), составленная Сильвестром, дошла до нас в составе Ипатьевской летописи, а в Лаврентьевской и подобных ей мы находим отражение той же редакции, но с утраченным концом (статьями 1110–1115 гг.). Существование третьей редакции ПВЛ (1118 г.) Мюллер считает вообще недоказанным. М. X. Алешковский также видел в Лаврентъевском списке копию редакции, представленной Ипатьевским списком, а Нестору приписывал летописный свод, отразившийся в летописи Новгородской первой. Таким образом, взаимоотношение древнейших списков ПВЛ и установление древнейших ее редакций еще требует дальнейшего изучения.

Много исследований посвящено языку ПВЛ. Их обзор см. в кн.: Творогов О. В. Лексический состав..., с. 3–8, 16–21.

Изд.: Летопись Нестерова, по списку инока Лаврентия, издавали профессоры: Харитон Чеботарев и Н. Черепанов с 1804 по 1811 г. М. (изд. не заверш.); Летопись Нестерова по древнейшему списку мниха Лаврентия / Изд. проф. Тимковского, прерывающееся 1019 г. Напечатано при ОЛДП. М., 1824: Ипатьевская летопись. СПб., 1843 (ПСРЛ, т. 2) – текст ПВЛ 3-й ред. с 1111 по 1117 г., с. 1–8; Лаврентьевская и Троицкая летописи. СПб., 1846 (ПВЛ 2-й ред., с. 1–123); Летопись по Лаврентьевскому списку / Изд. Археогр. ком. СПб., 1872, с. 1–274; Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку / Изд. Археографической комиссии. СПб., 1872 (фототип. воспроизв. ркп); Chronique dite de Nestor / Trad. par L. Leger. Paris, 1884 (пер. на фр. яз.); Ипатьевская летопись. 2-е изд. СПб., 1908, стб. 1–285 (ПСРЛ, т. 2) (фототип. воспроизв. изд.: М., 1962); Nestorkr?nikan ?vers?tting fr?n fornryskan av A. Norrback. Stockholm, 1919 (пер. на швед. яз.); Лаврентьевская летопись: Повесть временных лет. 2-е изд. Л., 1926 (ПСРЛ, т. 1, вып. 1) (фототип. воспроизв. изд.: М., 1962); Die altrussische Nestorchronik / Herausgeg. von R. Trautmann. Leipzig, 1931 (пер. на нем. язык); Cronica lui Nestor / Trad. de Gh. Popa-Lisseanu. Bucure?ti, 1935 (пер. на рум. яз.); Повесть временных лет. Ч. 1. Текст и перевод / Подг. текста Д. С. Лихачева, пер. Д. С. Лихачева и Б. А. Романова; ч. 2, Приложения / Статьи и ком. Д. С. Лихачева. М.; Л., 1950 (сер. «Литературные памятники»); The Russian Primary Chronicle / By S. H. Cross, O. P. Sherbowitz-Wetzor. Cambridge Mass., 1953 (пер. на англ. яз.); Nestor?v letopis rusk?. Pov?st d?vn?ch let. P?elo?il K. J. Erben. Praha, 1954 (пер. на чеш. яз.); Powie?? minionych lat. Przek?ad F. Sielickego. Wroc?aw, 1968 (пер. на польск. яз.); Повесть временных лет / Подг. текста и ком. О. В. Творогова, пер. Д. С. Лихачева. – ПЛДР. XI – 1-я пол. XII в. 1978, с. 22–277, 418–451; Повесть временных лет / Подг. текста и примеч. О. В. Творогова, пер. Д. С. Лихачев. – В кн.: Повести Древней Руси XI–XII вв. Л., 1983, с. 23–227, 524–548.

Лит.: Сухомлинов М. И. О древней русской летописи как памятнике литературном. СПб., 1856; Бестужев-Рюмин К. О составе русских летописей до конца XIV в. – ЛЗАК, 1868, вып. 4, отд. 1, с. I–IV, 1–157, 1–138 (Прилож.); Некрасов Н. П. Заметки о языке Повести временных лет по Лаврентьевскому списку летописи. – ИОРЯС, 1896, т. 1, с. 832–927; 1897, т. 2, кн. 1, с. 104–174; Шахматов А. А. 1) Древнейшие редакции Повести временных лет. – ЖМНП, 1897, октябрь, отд. 2, с. 209–259; 2) О начальном Киевском летописном своде. – ЧОИДР, 1897, кн. 3, отд. 3, с. 1–58; 3) Начальный киевский летописный свод и его источники. – В кн.: Юбилейный сборник в честь Всеволода Федоровича Миллера / изд. его учениками и почитателями. М., 1900, с. 1–9; 4) Разыскания; 5) Предисловие к Начальному киевскому своду и Нестерова летопись. – ИОРЯС, 1909, т. 13, кн. 1, с. 213–270; 6) Повесть временных лет, т. 1. Вводная часть. Текст. Примечания. Пгр., 1916 (ЛЗАК, 1917, вып. 29); 7) «Повесть временных лет» и ее источники. – ТОДРЛ, 1940, т. 4, с. 11–150; 8) Киевский Начальный свод 1095 г. – В кн.: А. А. Шахматов: 1864–1920 / Сб. статей и матер. под ред. акад. С. П. Обнорского. М.; Л., 1947, с. 117–160; Истрин В. М. Замечания о начале русского летописания: По поводу исследований А. А. Шахматова в области древнерусской летописи. – ИОРЯС за 1921, 1923, т. 23, с. 45–102; за 1922, 1924, т. 24, с. 207–251; Никольский Н. К. Повесть временных лет как источник для истории начального периода русской письменности и культуры / К вопросу о древнейшем русском летописании. Л., 1930 (Сб. по РЯС, т. 2, вып. 1); Приселков М. Д. История русского летописания XI–XV вв. Л., 1940, с. 16–44; Бугославский С. «Повесть временных лет»: (Списки, редакции, первоначальный текст). – В кн.: Старинная русская повесть / Статьи и исслед. по ред. Н. К. Гудзия. М.; Л., 1941, с. 7–37; Еремин И. П. «Повесть временных лет»: Пробл. ее ист.-лит. изуч. Л., 1946 (на обложке 1947 г.) (переиздано в кн.: Еремин И. П. Литература Древней Руси: (Этюды и характеристики). М.; Л., 1966, с. 42–97); Лихачев Д. С. 1) Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947, с. 35–172; 2) «Софийский временник» и новгородский политический переворот 1136 г. – ИЗ, 1948, т. 25, с. 240–265; 3) Повесть временных лет. – В кн.: Лихачев Д. С. Великое наследие: Классические произведения литературы древней Руси. 2-е изд. М., 1979, с. 46–140; Черепнин Л. В. «Повесть временных лет», ее редакции и предшествующие ей летописные своды. – ИЗ, 1948, т. 25, с. 293–333; Филин Ф. П. Лексика русского литературного языка древнекиевской эпохи: (По матер. летописей). – Учен. зап. ЛГПИ им. А. И. Герцена. Л., 1949, т. 80; Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. М., 1963, с. 215–300; Алешковский М. X. 1) «Повiсть временних лiт» та i? редакцi?. – Укр. icт. журн., 1967, № 3, с. 37–47; 2) Первая редакция Повести временных лет. – АЕ за 1967 г. М., 1969, с. 13–40; 3) К датировке первой редакции Повести временных лет. – АЕ за 1968 г. 1970, с. 71–72; 4) Повесть временных лет: Судьба литературного произведения в древней Руси. М., 1971; М?ller L. Die «Dritte Redaktion» der sogenannten Nestorchronik. – In.: Festschrift f?r M. Woltner zum 70. Geburtstag. Heidelberg, 1967, S. 171–186; Дурново Н. Н. Введение в историю русского языка. М., 1969, с. 72, 255–257; Кузьмин А. Г. 1) Русские летописи как источник по истории Древней Руси. Рязань, 1969; 2) Древнерусские исторические традиции и идейные течения XI в. (по материалам летописания XI–XII вв.). – ВИ, 1971, № 10, с. 55–76; 3) Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977; Насонов А. Н. История русского летописания X – нач. XVIII в. М., 1964, с. 12–79; Творогов О. В. 1) Сюжетное повествование в летописях XI–XIII вв. – В кн.: Истоки русской беллетристики. Л., 1970, с. 31–66; 2) Повесть временных лет и Хронограф по великому изложению. – ТОДРЛ, 1974, т. 28, с. 99–113; 3) Повесть временных лет и Начальный свод: (Текстологический комментарий). – ТОДРЛ, 1976, т. 30, с. 3–26; 4) Лексический состав «Повести временных лет»: (Словоуказатели и частотный словник). Киев, 1984; Душечкина Е. В. Художественная функция чужой речи в русском летописании. – Учен. зап. Тартус. унив., 1973, вып. 306 (Тр. по рус. и славян. филол., т. 21, с. 65–104); Поппэ А. В. К вопросу об ультрамартовском стиле в Повести временных лет. – История СССР, 1974, № 4, с. 175–178; Буганов В. И. Отечественная историография русского летописания: Обзор советской литературы. М., 1975, с. 15–20, 49–65, 130–132, 229–247; Громов М. Н. 1) Древнерусская философия истории в «Повести временных лет». – В кн.: Актуальные проблемы истории философии народов СССР. М., 1975, вып. 2, с. 3–13; 2) «Речь философа» из древнерусской летописи «Повесть временных лет». – Филол. науки, 1976, № 3, с. 97–107; Львов А. С. Лексика «Повести временных лет». М., 1975; Handbuch zur Nestorchronik / Herausgeg. von L. M?ller. M?nchen, 1977, Bd 1–3, I. Lieferung; Кизилов Ю. A. Историческое мировоззрение авторов Повести временных лет. – ВИ, 1978, № 10, с. 61–78; Хабургаев Г. А. Этнонимия «Повести временных лет». М., 1979; Пауткин А. А. Батальные описания «Повести временных лет»: (Своеобразие и разновидности). – Вестн. МГУ. Сер. 9, Филол., 1981, № 5, с. 13–21; Флоря Б. Н. Сказание о преложении книг на славянский язык: Источники, время и место написания. – Byzantinoslavica, 1985, t. 46 (1), s. 121–130.

Доп.: Боева Л. «Повесть временных лет» – болгарские источники и параллели. – В кн.: Славянска филология. Т. 18. Литературознание и фолклор. София, 1983, с. 27–36; Смирнова Л. Текстовая организация погодных записей воинской тематики в Повести временных лет. – В кн.: Русская лексика: Словообразование; Язык художественной литературы. М., 1985, с. 2–26.

Отличное определение

Неполное определение ↓

До появления повести временных лет, на Руси существовали другие сборники сочинений и исторические записки, составляли которые, в основном, монахи. Однако все эти записи носили локальный характер и не могли представить полную историю жизни Руси. Идея же создания единой летописи принадлежит монаху Нестору, жившему и работавшему в Киево-Печерском монастыре на стыке 11 и 12 веков.

Среди ученых существуют некоторые расхождения по поводу истории написания повести. Согласно основной общепринятой теории, летопись была написана Нестором в Киеве. В основу первоначальной редакции легли ранние исторические записи, легенды, фольклорные рассказы, поучения и записи монахов. После написания, Нестор и другие монахи несколько раз перерабатывали летопись, а позднее сам автор добавил в нее христианскую идеологию, и уже эта редакция считалась окончательной. Что касается даты создания летописи, то ученые называют две даты – 1037 год и 1110.

Летопись, составленная Нестором, считается первой русской летописью, а ее автор – первым летописцем. К сожалению, до наших дней не дошло древних редакций, самый ранний вариант, который существует сегодня, датируется 14 веком.

Жанр и идея повести временных лет

Основной целью и идеей создания повести было желание изложить последовательно всю историю Руси, начиная от библейских времен, а затем постепенно дополнять летопись, кропотливо описывая все происходящие события.

Что касается жанра, то современные ученые полагают, что летопись нельзя назвать чисто историческим или чисто художественным жанром, так как в ней присутствуют элементы и того и другого. Поскольку Повесть временных лет несколько раз переписывалась и дополнялась, то ее жанр – открытый, о чем говорят порой не согласующиеся друг с другом по стилю части.

Повесть временных лет отличалась тем, что события, рассказанные в ней, не истолковывались, а просто пересказывались максимально бесстрастно. Задача летописца – передать все то, что происходило, но не делать выводов. Однако стоит понимать, что летопись создавалась с точки зрения христианской идеологии, поэтому и носит соответствующий характер.

Помимо исторического значения, летопись также была юридическим документом, так как содержала некоторые своды законов и наставления великих князей (например, поучение Владимира Мономаха )

Повесть можно условно разделить на три части.

В самом начале рассказывается о библейских временах (русские считались потомками Иафета), о происхождении славян, о призвании варяг для княжения, о становлении династии Рюриковичей, о Крещении Руси и становлении государства.

Основную часть составляют описания жизни князей (Олега, Владимира, Ольги ,Ярослава Мудрого и других), описания жизни святых, а также истории о завоеваниях и великих русских героях (Никита Кожемяка и другие).

Заключительная часть посвящена описанию многочисленных походов, войн и сражений. Также в ней содержатся княжеские некрологи.

Значение Повести временных лет

Повесть временных лет стала первым письменным документом, в котором была систематически изложена история Руси, становление ее как государства. Именно эта летопись в дальнейшем легла в основу всех исторических документов и сказаний, именно из нее черпали и черпают свои знания современные историки. Кроме того, летопись, имея открытый жанр, также стала литературным и культурным памятником русской письменности.

Слово о Законе и Благодати

Кириллин В. М.

Памятники древнерусского церковного красноречия по их жанровой природе можно разделить на два разряда. Первый из них, - то, что называется обычно пастырской проповедью, - относят к дидактическому красноречию. Подобное ораторское творчество представлено поучениями, написанными в XI в. новгородским епископом Лукой Жидятой и игуменом Киево-Печерского монастыря Феодосием.

Совсем иное дело эпидиктическое, или торжественное красноречие. Для составления речей торжественного типа требовалось сравнительно высокая образованность, литературная культура и мастерство. Как правило, идейная целеустановка таких речей, в отличие от узкопрактических задач обычной пастырской проповеди, была связана со сферой "больших" проблем религиозной, церковной и общественной жизни. В художественном же отношении торжественные речи принадлежали к области высокого искусства. Именно поэтому для них характерна определенная сложность образно-идеологического содержания и обобщения, отточенность композиционно-стилистической формы и поливариантность патетики. В книжной традиции Древней Руси подобные произведения обычно обозначались термином "Слово". Работа над ними требовала соблюдения строгих литературных правил и сопряжена была с духом творческого вдохновения.

В этом отношении значительный интерес представляет "Слово о Законе и Благодати" - самый ранний памятник древнерусского торжественного красноречия. В источниках эта речь снабжена обычно полным названием без указания на ее жанровую принадлежность: "О Законе, Моисеемъ даньномъ, и о Благодети и Истине, Иисусемь Христомъ бывшиихъ; и како Законъ отъиде, Благодать же и Истина вьсю землю испълни, и вера въ вься языкы простьреся, и до нашего языка русьскаго; и похвала кагану нашему Володимеру, от него же крьщени быхомъ; и молитва к Богу от земле нашее. Господи, благослови, отьче!". Созданное в XI столетии, "Слово" сохранилось в нескольких десятках рукописных копий, древнейшая из них относится к концу XIV или началу XV в., но известен также фрагмент памятника по рукописи XII-XIII в.

Несмотря на то что среди древнерусских книжников означенное произведение было очень популярно и часто переписывалось, широкая научная общественность познакомилась с ним довольно поздно, лишь в 1844 г. Его первым публикатором и исследователем стал церковный историк и археограф А. В. Горский, впоследствии протоиерей и ректор Московской духовной академии, доктор богословия и член-корреспондент Императорской Академии наук. Текст произведения этот замечательный русский ученый нашел в рукописном сборнике XV в., разбирая книжную коллекцию Святейшего Синода (ныне ГИМ, Синодальное собр., № 591). В ней непосредственно к "Слову" примыкали ещё два текста - "Молитва" и "Исповедание веры" с завершительной записью от лица "мниха и прозвутера Илариона" относительно его посвящения в 1051 г. в киевского митрополита. Последняя деталь, а также древнерусская рукописная традиция, и позволили Горскому предположить, что автором "Слова" был этот церковный деятель.

К сожалению, об упомянутом иерархе сохранились лишь отрывочные сведения. Во-первых, "Повесть временных лет" в статье под 1051 г. сообщает, что одно время Иларион был священником в Свято-апостольской церкви в селе Берестовом под Киевом, загородной резиденции великого князя Ярослава Мудрого; что он был "муж благ, книжен и постник"; что на берегу Днепра он "ископа себе" для уединенной молитвы "печерку малу двусажену, кде ныне ветхый монастырь Печерскый", и что, наконец, именно его "постави Ярослав митрополитомь". Во-вторых, в начале "Устава князя Ярослава о церковных судах" сообщается о том, что работа по внедрению в русскую жизнь правил "греческого номокануна" велась князем совместно "с митрополитом Ларионом". В-третьих, в "Житии преподобного Феодосия Печерского" имеется сообщение о некоем "черноризце Ларионе", который был "книгам хытр псати, сий по вся дни и нощи писааше книгы в келии… Феодосия". Вот и все.

В 1055 г. "Новгородская первая летопись" упоминает уже другого киевского митрополита - Ефрема, грека по происхождению. Какова дальнейшая судьба Илариона, не известно. Высказывалось предположение, что его жизнь закончилась в стенах Киево-Печерского монастыря, где он жил под именем Никона, приняв схиму. Но отождествление Илариона и летописца Никона Великого документально никак не подтверждается. Очевидно однако, что Иларион был первым митрополитом, избранным на киевскую кафедру из числа русских в нарушение канонов византийской церкви, а также действовал как единомышленник великого киевского князя Ярослава Мудрого. Что же касается "Слова о Законе и Благодати", то некоторые упоминаемые в нем исторические реалии позволяют датировать его временем между 1037 и 1050 гг. То есть написано оно было еще до настолования Илариона.

Какова же написанная и, несомненно, произнесенная Иларионом речь - эта, по выражению крупного церковного историка Макария Булгакова, "драгоценность и, можно сказать, перл всей нашей духовной литературы первого периода"? Уже в названии произведения обозначено, что речь в нем идет о ветхозаветной и христианской вере, об их связи и взаимоотношении, о распространении христианства и, в частности, о крещении Руси благодаря великому князю киевскому Владимиру. Кроме того, "Слово" содержит похвалу Владимиру и молитву к Богу.

Итак, сочинение Илариона - тематически сложный текст. Первый его раздел начинается с догматического размышления о том, что иудеи ("израиль") и христиане исповедуют единого, общего Бога. Сначала он посредством Закона не дал погибнуть в языческом идолослужении только "племени Авраамлю", но затем, послав своего Сына, через его воплощение, крещение, проповедь о благе ("евангелие"), крестные страдания, смерть и воскресение привел все народы к вечной жизни. Критерием различия между Законом (иудаизмом) и Благодатью (христианством) является, согласно Илариону, представление о "будущем веке". Если Закон лишь приуготовил, привел иудеев к Крещению, - и этим его значение ограничено, то Крещение прямо открывает путь к спасению, к вечной жизни в Боге уже всем крестившимся. Ведь Моисей и пророки предрекали лишь о пришествии Христа, а вот Христос и затем его ученики уже учили о воскресении и будущей жизни. Далее в первом разделе "Слова" Иларион иллюстрирует эту мысль посредством длинного ряда развернутых образно-символических сопоставлений и противопоставлений. Материалом для его историософского размышления служит экзегетический пересказ библейских повествований. "Закон", согласно оратору, ассоциируется с понятиями лжи ("стень"), холода ("студеньство нощьное"), с образами "луны", "суши", а также ветхозаветных персонажей: Агари ("рабы"), Измаила (сына рабыни), Манассии (старшего сына Иосифа). Напротив, "Благодать" ассоциативно сопряжена с понятиями правды ("истина"), тепла ("солнечная теплота"), с образами "солнца", "росы" или ветхозаветных же персонажей: Сарры ("свободной"), Исаака ("сына свободной"), Ефрема (младшего сына Иосифа).

Определив таким соотносительным способом значение иудаизма и христианства, Иларион далее излагает догматическое учение о двуестественной, богочеловеческой природе Христа. И вновь иллюстрирует последнее длинным рядом сопоставительных образных пар типа: Христос "яко человекъ постися 40 днии, взаалка, и яко Богъ победи искушающаго… яко человекъ, оцьта вкушь, испусти духъ, и ако Богъ солнце помрачи и землею потрясе". Величие Христа состоит в том, что через свою крестную муку Он соделал людям спасение и уничтожил "преступление и грех" тех людей, кто его принял. Иудеи же, которые его, "яко злодея мучивше", тем самым вызвали на себя "гневъ Божий конечный": Иерусалим, по пророчеству, был разрушен римлянами, "иудейство оттоле погыбе", Закон "погасе", а его слуги рассеяны были по миру, "да не въкупь злое пребываеть". Напротив, христианство распространилась по всем странам: "...лепо бо бе Благодати и Истине на новы люди въсиати! Не въливають бо, по словеси Господню, вина новааго учениа благодетьна въ мехы ветхы, обетъшавъши въ иудействе. Аще ли то просядутся меси, и вино пролеется. Не могъше бо Закона стеня удержати, но многажды идоломъ покланявшеся. Како истинныа Благодати удержать учение? Нъ ново учение - новы мехы, новы языкы! И обое съблюдется".

Таким образом, цель всего первого раздела "Слова" полемическая. Автор стремился доказать превосходство христианства над ветхозаветной религией и посредством этого, вероятно, превосходство принявшей христианство Руси над потерявшей свое былое значение Хазарской империей.

Вероятно, в то время, когда произведение было создано и произнесено, эта задача осознавалась как особенно актуальная. В самом деле, во-первых, еще задолго до Илариона между Русью и Хазарским каганатом, правящая верхушка которого исповедовала иудаизм, сложились отношения типа соревновательных: сначала Русь платила дань хазарам, но потом роли поменялись, и в связи с этим, видимо, у русских князей возникла уверенность, что они являются восприемниками власти, принадлежавшей владыкам покоренного ими государства, отсюда и принятый великими русскими князьями титул - "каган". Во-вторых, в процессе развития отношений между Русью и Хазарским каганатом какая-то часть хазарских иудеев перекочевала в Киев и здесь, найдя для себя, очевидно, благоприятные условия, осела, а в дальнейшем, естественно, обрела какие-то контакты с киевлянами. В-третьих, известна попытка иудеев склонить Владимира Святославича к иудаизму, когда он задумался над выбором государственной религии. И хоть попытка эта была неудачной, она все же свидетельствует о непосредственном и живом характере отношений между иудеями и русичами. В-четвертых, такие отношения, видимо, не всегда были безоблачными, особенно после принятия Русью христианства. На это указывают, по крайней мере, два зафиксированных в древнерусской литературе и относящихся к XI в. предания. Так, в "Житии преподобного Феодосия Печерского", написанном в конце XI или в начале XII в., рассказывается, что этот подвижник имел обыкновение посещать слободы в Киеве, где жили иудеи, ради прения с ними о вере. А вот восходящие ко второй четверти XIII в. страницы "Киево-Печерского патерика" более определенно указывают на то, что иногда отношения между принявшими христианство русичами и иудеями складывались именно как враждебные. Например, новелла патерика о Евстратии Постнике свидетельствует, что проживавшие на Руси иудеи не только торговали русскими христианами как рабами, но и, случалось, пытались через истязания принудить их к отказу от своей веры в пользу иудаизма. Так что звучащая в "Слове о Законе и Благодати" полемическая тема была порождена не только религиозным сознанием, но и, несомненно, самой реальной жизнью.

Второй раздел речи Илариона - исторический. Это размышление о значении принятия Русью христианства. "Вера бо благодатьнаа, - говорит оратор, - по всей земли простреся и до нашего языка рускааго доиде. И законное езеро пресъше, еуагельскый же источникъ наводнився, и всю землю покрывъ, и до насъ разлиася". Все последующее рассуждение построено также на приеме со- или противопоставления, и все с той же полемической целью. Только теперь сравниваются факт славного приобщения Руси к христианскому миру и факт бесславия иудаизма. И вместе с тем, осмысляется преимущество христианской Руси перед Русью языческой: "Вся страны благыи Богъ нашь помилова и насъ не презре, въсхоте и спасе ны, въ разумъ истинный приведе. Пусте бо и пресъхле земли нашей сущи, идольскому зною исушивъши ю, вънезаапу потече источникъ еуагельскыи, напаая всю землю нашу…".. Иларион при этом опять-таки употребляет длинный ряд образно коррелятивных пар, в которых звучит антииудейская тема: "И тако, странни суще, людие Божии нарекохомся. И врази бывше, сынове его прозвахомъся. И не иудейскы хулимъ, нъ христианьски благословимъ. Не совета творим, яко распяти, нъ яко распятому поклонитися. Не распинаемъ Спаса, но рукы къ нему воздеваемъ. Не прободаемъ ребръ, но от нихъ пиемъ источникъ нетлениа…".

Далее оратор, приводя библейские изречения на тему вселенского значения промысла Божия о спасении человечества, обосновывает мысль о том, что открытое некогда ветхозаветным пророкам и сказанное ими о всеобщем, за пределами иудейства, признании Бога, касается в частности и Руси: "И събысться о насъ, языцех, реченое: "Открыеть Господь мышьцу свою святую пред всеми языки, и узрять вси конци земля спасение, еже от Бога нашего!…"" (Ис. 52: 10). Как видно, приобщение Руси к христианству трактуется Иларионом в контексте священного предания о промысле Божием относительно истории человечества. Определив таким образом смысл крещения Руси, автор "Слова" приступает к похвале князю Владимиру. Он выстраивает ее в форме личного обращения к нему и в интонации, исполненной воодушевленного патриотического пафоса. Главной темой этого третьего - панегирического - раздела произведения являются не столько личностные достоинства Владимира, - его благородство, мужество, ум, политическое могущество, милосердие (хотя всё это отмечено оратором), сколько феномен его духовного преображения в христианина и крестителя Руси.

Значение совершенного князем деяния Иларион раскрывает опять-таки с помощью приема сравнения - скрытого или прямого. "Хвалить же похвалныими гласы, - начинает он свое славословие, - Римскаа страна Петра и Паула, има же вероваша въ Иисуса Христа, сына Божиа; Асиа, и Ефесъ, и Пафмъ - Иоанна Богословца; Индиа - Фому, Егупетъ - Марка. Вся страны, и гради, и людие чтуть и славят коегождо ихъ учителя, иже научиша я православней вере. Похвалимъ же и мы по силе нашей малыими похвалами великаа и дивнаа сотворшааго, нашего учителя и наставника великааго кагана нашеа земли Володимера…". Уже в этом пассаже потаенно подчеркнута мысль об исключительном характере подвига русского князя. Если страны Востока и Запада благодарят за свое приобщение к Христу его непосредственных учеников и преемников, святых апостолов, то Русь обязана своим крещением государственному деятелю, слава которого была основана только на военных и политических победах. Его преимущество в том, что он сам, своей волей, без помощи со стороны, только лишь узнав о благоверной "земли Гречьске", "въждела сердцемь, възгоре духомь, яко быти ему христиану и земли его".

В риторическом восхищении Иларион обращается к Владимиру, моля его объяснить "дивное чюдо": как это он, никогда лично не видев Спасителя, не слыша в своей земле апостольской проповеди, не бывши свидетелем изгнания бесов одним только именем Иисуса, обрел веру и стал его учеником. Пытаясь понять это, Иларион подчеркивает духовные дарования Владимира, а также его "благой смыслъ и остроумие". Именно благодаря им князь сумел осознать, "яко есть Богъ единъ, творецъ невидимыимъ и видимыимъ, небесныимъ и земленыимъ, и яко посла в миръ спасения ради възлюбленаго Сына своего". Именно это осознание привело князя к Христу и "в святую купель". Но заслуга Владимира обусловлена не только его личным обращением, и даже не тем, что он кого-то еще привел в христианство! Господь, по убеждению оратора, сподобил его "славы и чести" "на небесехъ", прежде всего, за то, что он уничтожил "заблуждения идольскыя льсти" во всей своей "области". В этом отношении Владимир, или Василий, подобен основателю Византийского государства, святому равноапостольному Константину Великому. "Съ темь же, - говорит оратор, - единоя славы и чести обещьника сотворилъ тя Господь на небесех, благовериа твоего ради, еже име въ животе своемь". Этот вывод о равночестии цезаря Константина и князя Владимира основан на ряде приведенных Иларионом с целью сопоставления фактов церковно-политических трудов первого и второго. И такое сопоставление, и такой вывод естественно вытекают из ранее высказанной патриотической мысли о том, что русские князья "не в худе бо и неведоме земле владычствоваша, нъ въ Руське, яже ведома и слышима есть въсеми четырьми конци земли!". Кроме того, все историософское рассуждение Илариона утверждает, в сущности, хотя и не прямо, идею равенства Руси по отношению к Византии, идею особенно актуальную именно в эпоху Ярослава Мудрого, строившего свою внешнюю и внутреннюю политику отстраненно и независимо от Константинополя. И вполне уместно, что, образно обосновав мысль о самодостаточности Русской земли и продолжая свое обращение к Владимиру, Иларион заговаривает об этом его сыне - Георгии (крестильное имя Ярослава); и заговаривает о нем как о "верном послухе" Владимира и как о "наместнике" его власти. Последний продолжил начатое отцом дело распространения "благоверия" на Руси, "недоконьчаная твоя наконьча, акы Соломонъ Давыдова: ...дом Божий великый святый его Премудрости създа, ...яко же ина не обрящется въ всемь полунощи земнеемь ото востока и до запада. И славный град твой Кыевъ величствомъ, яко венцемь, обложилъ. Предалъ люди твоа и градъ святый, всеславний, скорей на помощь христианомъ святей Богородици, ей же и церковь на великыихъ вратехъ създа во имя первааго господскааго праздника - святааго Благовещениа".

В конце похвального раздела рассматриваемого произведения риторический пафос оратора возвышается до молитвенного апофеоза: "Въстани, о честнаа главо, от гроба твоего! Въстани, оттряси сонъ! Неси бо умерлъ, но спиши до общааго всем въстаниа! Въстани, неси умерлъ, неси бо ти лепо умрети веровавъшу въ Христа, живота всему миру! Оттряси сонъ, възведи очи, да видиши, какоя тя чьсти Господь тамо съподобивъ, и на земли не беспамятна оставил сыном твоим! Востани, виждь чадо свое Георгиа, виждь утробу свою, виждь милааго своего! Виждь, его же Господь изведе от чресл твоих, виждь красяащааго столъ земли твоей и възрадуйся, и възвеселися! К сему же виждь и благоверную сноху твою Ерину! Виждь внукы твоа и правнукы, како живут, како храними суть Господемъ…".

По существу, это молитва о благоденствии Руси и князя Ярослава Мудрого, выраженная в форме сочлененных в длинные цепочки и перемежающихся похвальных, благодарственных и просительных возгласов. Но молитва, обращенная именно к Владимиру как к пребывающему на небесах в сонме святых угодников Божиих. Ею и заканчиваются риторические по своей жанровой природе разделы "Слова о Законе и Благодати".

Далее в самом раннем списке произведения читается "молитва к Богу", как она обозначена в названии ко всему тексту. Однако иногда древнерусские книжники переписывали только ее текст в виде самостоятельного произведения Илариона. На этом основании, видимо, некоторые исследователи, издавая "Слово", не включали молитву в его состав. Тем не менее, кроме того, что ее принадлежность "Слову" в качестве составной части вытекает из самого названия последнего, об этом же говорит и ее содержание как логическое продолжение предшествующего текста. Если риторическая часть "Слова" завершается обращенным к Владимиру прошением помолиться перед Богом о своем сыне Георгии, дабы он принял "венець славы нетленныа съ всеми праведныими, трудившиимися его ради" (для Бога), то зазвучавший в этом конечном прошении мотив славы развивается в следующей далее молитве в виде славословия Богу: "Симь же убо, о владыко, царю и Боже нашь высокъи и славне человеколюбче, въздаяй противу трудомъ славу же и честь и причастникы творя своего царьства, помяни, яко благъ, и насъ, нищихъ твоих, яко имя тобе - человеколюбець!...". И затем следуют исповедно-покаянно-просительные по содержанию возгласы, главная тема которых - это упование на милосердие Божие.

Но среди них встречаются и тематически перекликающиеся с риторической частью произведения возгласы. Например, упоминание о еще не изжитом язычестве: мы "И стадо, еже ново начатъ пасти, исторгъ от пагубы идолослужениа, пастырю добрый… Не остави насъ, аще и еще блудимъ, не отверзи насъ!..."; или сопоставление с историей иудеев: "Тем же боимся, егда сътвориши на насъ, яко на Иерусалиме, оставлешиимъ тя и не ходившиимъ въ пути твоа. Нъ не сотвори намъ, яко и онемь, по деломъ нашимъ!..."; или, наконец, патриотический призыв-прошение: "И донеле же стоить миръ, не наводи на ны напасти искушениа, не предай нас въ рукы чюждиихъ, да не прозоветься градъ твой градъ плененъ и стадо твое пришельци въ земли несвоей, да не рекуть страны: "Кде есть Богъ ихъ?"". В целом эта молитва как бы подводит итог всему произведению и развернутой в ней цепи бинарных сопоставлений, выражающих идею преемственности и наследственного отношения к прошлому: иудаизм - христианство, Хазария - Русь, старые христианские народы - новые христианские народы, Византия - Русь, Константин - Владимир, языческая Русь - христианская Русь, начало христианства на Руси - продолжение христианства на Руси, Владимир - Ярослав-Георгий, молитва к Владимиру - молитва к Богу. А в целом все части "Слова о Законе и Благодати" - и догматическая, и историческая, и панегирическая, и молитвенная, - каждая по-своему, разрабатывают единую патриотическую тему независимости русского народа и - шире - равноправия всех христианских государств.

Составляющие "Слово" части неразрывно связаны в одно идейно целостное повествовательное здание. Это здание, как видно, отличается безупречной стройностью содержательной и композиционной структуры. Но вместе с тем оно обладает и высокими художественно-стилистическими качествами, орнаментально разветвленной красотой внешнего декора. Ему присущи яркая образность, торжественная патетика, эмоциональная взволнованность, публицистическая заостренность, возвышенная сила библейского языка, соотнесенность с контекстом христианской мысли и истории.

Соответственно, Иларион использует богатейший набор присущих Священному Писанию и церковной литературе средств художественной выразительности. Это и поэтические тропы (метафоры, сравнения, уподобления, символы, игра созвучными словами), и поэтические фигуры (вопрошания, восклицания, обращения, противоположения), и ритмическая организация текста (синтаксический параллелизм, анафорические повторы, глагольные рифмы, ассонирующие глаголы). Это и щедрое применение библейских образов, цитат и парафраз, фрагментов из церковных песнопений, а также различных заимствований из других источников. Приведенные выше примеры вполне отражают особенности литературной манеры Илариона. Но вот еще один фрагмент, в котором, как кажется, звучат все основные содержательные мотивы "Слова" и который достаточно ярко демонстрирует отмеченные формальные свойства речи древнерусского оратора:

"Се бо уже и мы со всеми христиаными славимъ святую Троицу, а Иудеа молчитъ. Христосъ славимъ бываетъ, а иудеи кленоми. Языцы приведени, а иудеи отриновени. Яко же пророкъ Малахиа рече: "Несть ми хотениа в сынехъ израилевехъ, и жертвы от рукъ ихъ не прииму, понеже ото въстокъ же и западъ, имя мое славимо есть въ странахъ, и на всякомъ месте темианъ имени моему приноситься. Яко имя мое велико въ странахъ!" (Ср.: Мал. 1: 10-11). И Давидъ: "Вся земля да поклонитъ ти ся и поетъ тобе: "И, Господи, Господь нашъ! Яко чюдно имя твое по всей земли!" (Ср.: Пс. 65; 4). И уже не идолослужителе зовемъся, нъ христиании; не еще безнадежници, нъ уповающе въ жизнь вечную. И уже не капище сотонино сограждаемъ, нъ Христовы церкви зиждемъ. Уже не закалаемъ бесомъ друг друга, но Христосъ за ны закалаемъ бываетъ и дробимъ въ жертву Богу и Отцю. И уже не жертвеныа крове вкушающе погыбаемъ, но Христовы пречистыа крове вкушающе спасаемъся. Вся страны благый Богъ нашъ помилова, и насъ не презре - въсхоте и спасе ны, и въ разум истинный приведе. Пусте бо и пресохле земли нашей сущи, идольскому зною исушивши ю, внезаапу потече источникъ еуагельскый, напаая всю землю нашу".

Хотя "Слово о Законе и Благодати", по утверждению самого автора, предназначалось не для простых людей, а для "избранных", "преизлиха насыштьшемся сладости книжныа", то есть для людей относительно образованных, оно все же обрело весьма широкую популярность среди древнерусских читателей. Его не только переписывали (сохранились десятки списков), но и перерабатывали (известно несколько его редакций). Более того, сочинение Илариона использовали в качестве источника при составлении новых произведений. Так, его следы обнаруживаются в ряде древнерусских текстов XII-XVII столетий: например, в проложной похвале князю Владимиру Святославичу (XII-XIII в.), в похвале князю Владимиру Васильковичу и его брату Мстиславу из "Волынской летописи" (XIII в.), в "Житии Леонтия Ростовского" (XII в.), "Житии Стефана Пермского" (конец XIV в.). Наконец, "Слово" использовали и в южнославянской литературе. Так, во второй половине XIII в. заимствования из него сделал сербский писатель-инок Доментиан при составлении "Житий" Симеона и Саввы Сербских. Так что, подобно тому, как, по мысли Илариона, Русь его времени была известна во всех концах света, так и его замечательная речь - несомненно, гениальное ораторское произведение - привлекала своей содержательной и художественной значительностью весьма широкий круг читателей Средневековья и на протяжении весьма длительного времени. Итак, уже первые самостоятельные проявления художественной мысли в творчестве древнерусских писателей, как можно судить по "Слову о Законе и Благодати" митрополита Илариона, оказались вовсе не ученическими. Наполнявшая их сила проницательного духа и интеллекта, источавшаяся ими сила высокой правды и красоты не иссякали и в последующем, причем в течение многих столетий. На это указывает даже то немногое, что дошло до нас вопреки тлетворному времени и разным обстоятельствам. Подобно книге книг "Библии", подобно иконе или храму, древнерусское искусство слова поражает своей удивительной серьезностью, глубиной, совершенно неистребимым стремлением к постижению самого главного, самого важного, самого нужного для человека, коль скоро он осознает себя как творение Божие и как дитя своей земли, своего народа и своей страны.

История создания

Древнерусская литература складывается после принятия христианства и охватывает семь веков. Основная ее задача — раскрытие христианских ценностей, приобщение русского народа к религиозной мудрости. «Повесть временных лет» («Первоначальная летопись», или «Нестерова летопись») — одно из древнейших произведений русской литературы. Оно создано в начале XII века монахом Киево-Печерской лавры летописцем Нестором. В названии летописи Нестор сформулировал свою задачу: «Се повести времяньных лет, откуду есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Русская земля стала есть». Оригинал «Повести...» до нас не дошел. В настоящее время имеется несколько копий. Из них самые известные две: рукописный пергаментный сборник 1337 года — хранится в Государственной публичной библиотеке имени М.Е. Салтыкова-Щедрина (Лаврентьевская летопись) и рукописный сборник начала XV века — хранится в библиотеке Академии наук РФ (Ипатьевская летопись). Лаврентьевская летопись названа по имени её писца — монаха Лаврентия, который переписал её для Суздальского Великого князя Дмитрия Константиновича в 1337 году и поставил в конце свое имя. Лаврентьевская летопись — это сборник, в состав которого вошли два произведения: сама «Повесть временных лет» и «Суздальская летопись», доведённая до 1305 года. Ипатьевская летопись названа по бывшему месту хранения — Ипатьевскому монастырю в Костроме. Это тоже сборник, в состав которого входит несколько летописей и в том числе «Повесть временных лет». В данном документе повествование доводится до 1202 года. Главное различие между списками в их конце: Лаврентьевская летопись доводит повествование до 1110 г., а в Ипатьевском списке повесть переходит в летопись Киевскую.

Жанр, род летописи

Летопись — это один из жанров средневековой литературы. В Западной Европе он назывался «хроники». Обычно это описание легендарных и реальных событий, мифологических представлений. Академик Д.С. Лихачев по этому поводу говорил, что у древнерусской литературы был один сюжет — «мировая история» и одна тема — «смысл человеческой жизни». Летописцы не заносили в свои записи события частного характера, не интересовались жизнью простых людей. Как отмечал Д.С. Лихачев, «попасть в летописные записи — само по себе событие значительное». Русские летописцы не только записывали события в хронологической последовательности, но и создавали свод письменных источников и устных преданий, а затем на основе собранного материала делали свои обобщения. Итогом работы становилось некое поучение.
Летописный свод включает в себя как краткие погодные записи (то есть записи о событиях, происшедших в определенный год), так и другие тексты различных жанров (повести, поучения, притчи, предания, легенды, библейские сказания, договоры). Основным в летописи становится рассказ о каком-либо событии, имеющий законченный сюжет. Прослеживается тесная связь с устным народным творчеством.
«Повесть временных лет» содержит изложение древнейшей истории славян, а затем и Руси от первых киевских князей и до начала XII в. «Повесть временных лет» не только историческая хроника, но одновременно и выдающийся памятник литературы. Благодаря государственному взгляду, широте кругозора и литературному таланту Нестора «Повесть временных лет», по словам Д.С. Лихачева, явилась «не просто собранием фактов русской истории и не просто историко-публицистическим сочинением, связанным с насущными, но преходящими задачами русской действительности, а цельной, литературно изложенной историей Руси».
Тематика
«Повесть временных лет» — первый общерусский летописный свод. В ней собраны исторические сведения о жизни Древней Руси, записаны легенды о происхождении славян, их расселении по Днепру и вокруг озера Ильмень, столкновении славян с хазарами и варягами, призвании новгородскими славянами варягов с Рюриком во главе и образовании государства Русь. Предания, записанные в «Повести временных лет», представляют собой практически единственный источник сведений по формированию первого древнерусского государства и первым русским князьям. Имена Рюрика, Синеуса, Трувора, Аскольда, Дира, вещего Олега не встречаются в других источниках того времени, хотя делаются попытки отождествить некоторых исторических персонажей с перечисленными князьями. Роль первых русских князей (Олега, Игоря, Святослава, Владимира) в борьбе с врагами, становление Киевского княжества — основополагающая тема «Повести временных лет».
Среди летописных текстов: рассказ о мести Ольги древлянам (945-946 гг.); рассказ о юноше и печенеге (992 г.); осада печенегами Белгорода (997 г.) — рассказ о смерти Олега от коня (912 г.) занимает особое место.

Идея анализируемого произвдения

Основной идеей «Повести...» является осуждение автором распрей между князьями, призыв к объединению. Русский народ представлен летописцем как равный среди других христианских народов. Интерес к истории диктовался насущными потребностями дня, история привлекалась для того, чтобы «поучить» князей — современников политической государственной мудрости, разумному управлению государством. Это и побудило монахов Киево-Печерской обители стать историками. Таким образом, древнерусская литература выполняла задачу по нравственному воспитанию общества, формированию национального самосознания, выступала носителем гражданских идеалов.
Основные герои Повести временных лет
Героями летописей являлись в первую очередь князья. В «Повести временных лет» рассказывается о князе Игоре, о княгине Ольге, о князе Владимире Мономахе и других людях, живших в средневековой Руси. Например, в центре внимания одной из редакций повести находятся события, связанные с деятельностью Владимира Мономаха, где говорится о семейных делах Мономаха, данные о византийских императорах, с которыми состояли в родстве Мономахи. И это не случайно. Как известно, Владимир Мономах был Великим Киевским князем в 1113-1125 гг. Он был известен народу как патриот и активный защитник Руси от половцев. Мономах был не только полководцем и государственным деятелем, но и писателем. В частности, он написал «Поучение детям».
Среди первых русских князей Нестора привлекает князь Олег. Князь Олег (? — 912) — первый киевский князь из рода Рюриковичей. Летопись говорит, что Рюрик, умирая, передал власть родственнику своему, Олегу, так как сын Рюрика, Игорь, был в то время очень мал. Три года Олег княжил в Новгороде, а затем, набрав войско из варягов и подвластных ему племен чуди, ильменских славян, мери, веси, кривичей, двинулся на юг. Олег хитростью завладел Киевом, умертвив княживших там Аскольда и Дира, и сделал его своей столицей, сказав: «Это будет мать городов русских». Объединив славянские племена севера и юга, Олег создал мощное государство — Киевскую Русь. Со смертью Олега связано в летописи известное сказание. По счету летописца, Олег княжил 33 года, с 879 г. (год смерти Рюрика) по 912-й. Он обладал выдающимся талантом полководца, а его мудрость и предусмотрительность были столь велики, что казались сверхъестественными. Современники прозвали Олега Вещим. Удачливый князь-воин прозван «вещим», т.е. волшебником (правда, при этом летописец-христианин не преминул подчеркнуть, что прозвище дали Олегу язычники, «людие погани и невеголоси»), но и ему не удается уйти от своей судьбы. Под 912 г. летопись помещает поэтическое предание, связанное, очевидно, «с могилой Ольговой», которая «есть... и до сего дни». Это предание имеет законченный сюжет, который раскрывается в лаконичном драматическом повествовании. В нём ярко выражена мысль о силе судьбы, избежать которой никто из смертных, и даже «вещий» князь, не в силах.
Легендарного князя Олега можно назвать первым русским деятелем общенационального масштаба. О князе Олеге было сложено много песен, легенд и преданий. Народ воспевал его мудрость, умение предсказывать будущее, его талант великолепного военачальника, умного, бесстрашного и находчивого.

Сюжет, композиция Повести временных лет

Олег княжил долгие годы. Однажды он призвал к себе волхвов-прорицателей и спросил: «От чего суждено мне умереть?» И волхвы ответили: «Примешь ты, князь, смерть от своего любимого коня». Опечалился Олег и сказал: «Если так, то никогда больше не сяду на него». Он приказал увести коня, кормить его и беречь, а себе взял другого.
Прошло немалое время. Как-то раз вспомнил Олег своего старого коня и спросил, где он сейчас и здоров ли. Ответили князю: «Уже три года прошло, как умер твой конь».
Тогда воскликнул Олег: «Солгали волхвы: конь, от которого они сулили мне смерть, умер, а я жив!» Он захотел увидеть кости своего коня и поехал в чистое поле, где лежали они в траве, омытые дождями и выбеленные солнцем. Князь тронул ногой конский череп и сказал, усмехнувшись: «От этого ли черепа смерть мне принять?» Но тут из конского черепа выползла ядовитая змея — и ужалила Олега в ногу. И от змеиного яда умер Олег.
По словам летописца, «оплакивали его все люди плачем великим».

Художественное своеобразие произведения

«Повесть временных лет», рассказывая о месте русского народа среди других народов мира, об истории его становления, вводит нас в атмосферу эпического народно-песенного отношения к русской истории. В «Повести временных лет» наличествует как эпическое изображение, так и поэтическое отношение к родной истории. Вот почему «Повесть временных лет» — это не только произведение русской исторической мысли, но и русской исторической поэзии. Поэзия и история находятся в ней в неразрывном единстве. Перед нами литературное произведение, созданное на основе устных рассказов. Именно устным источникам «Повесть временных лет» обязана и своим великолепным, сжатым и выразительным языком. Историзм, лежащий в основе древнерусской литературы, предполагал некую идеализацию изображаемого. Отсюда художественное обобщение, отсутствие изображения внутренней психологии героя, его характера. Вместе с тем в летописи явно прослеживается авторская оценка.
Особенностью «Повести временных лет» является необычайно для того времени поэтический слог. Стиль летописи лаконичен. О6разная речь включает в себя частое обращение к прямой речи, к пословицам и поговоркам. В основном летопись содержит церковнославянскую лексику, которая тесно переплетается с разговорным русским языком. Отражая действительность, летопись отражает и язык этой действительности, передает речи, которые были на самом деле произнесены. В первую очередь это влияние устного языка сказывается в прямой речи летописей, но и речь косвенная, повествование, ведущееся от лица самого летописца, в немалой степени зависит от живого устного языка своего времени — прежде всего в терминологии: военной, охотничьей, феодальной, юридической и т.д. Таковы были те устные основы, на которых зиждилось своеобразие «Повести временных лет» как памятника русской исторической мысли, русской литературы и русского языка.
Значение произведения «Повесть временных лет»
Нестор был первым древнерусским феодальным историографом, который связал историю Руси с историей восточноевропейских и славянских народов. Кроме того, особенностью повести является ее прямая связь со всемирной историей.
«Повесть временных лет» — это не только образец древнерусской литературы, но и памятник культурной жизни народа. Сюжеты летописи широко использовали в своем творчестве многие поэты. Особое место принадлежит знаменитой «Песни о вещем Олеге» А.С. Пушкина. Поэт рассказывает о князе Олеге как о былинном богатыре. Олег много совершал походов, много сражался, но судьба берегла его. Пушкин любил и знал русскую историю, «предания веков». В легенде о князе Олеге и его коне поэта заинтересовала тема рока, неизбежности предначертанной судьбы. В стихотворении звучит и гордая уверенность в праве поэта на свободное следование своей мысли, созвучная древнему представлению вера в то, что поэты — провозвестники высшей воли.
Волхвы не боятся могучих владык, А княжеский дар им не нужен; Правдив и свободен их вещий язык И с волей небесною дружен.
Правду нельзя ни купить, ни обойти. Олег избавляется, как ему кажется, от угрозы смерти, отсылает коня, который должен, по предсказанию кудесника, сыграть роковую роль. Но через много лет, когда он думает, что опасность миновала — конь мертв, судьба настигает князя. Он трогает череп коня: «Из мертвой главы гробовая змея Шипя между тем выползала».
Рассказанная А.С. Пушкиным легенда о славном князе Олеге наводит на мысли о том, что у каждого своя судьба, ее не обманешь, и друзей своих нужно любить, беречь и не расставаться с ними при жизни.

Это интересно

Письменность появилась на Руси вместе с принятием христианства, когда из Болгарии перешли к нам богослужебные книги и стали распространяться посредством переписывания. Хотя в то отдаленное время сходство между всеми языками разных славянских племен было несравненно большее, чем теперь, — все-таки язык церковно-славянский отличался от русского разговорного или народного как по отношению к фонетике, так и по отношению к этимологии и синтаксису. Между тем наши предки, по мере распространения христианства и грамотности, все более и более знакомились с этим языком письменности: они слушали его во время богослужения, читали на нем церковные книги и переписывали их. Само обучение грамоте на Древней Руси совершалось по книгам церковно-славянским. Отсюда понятно, что церковно-славянский язык должен был оказать сильное влияние на речь грамотных людей того времени, и влияние это до такой степени было велико, что когда на Руси стала зарождаться литература и когда появились первые писатели, то в основу своей книжной речи они положили церковно-славянский язык.
Но с другой стороны, русский народный, или разговорный, язык, употреблявшийся издавна в обыденной жизни, не вытеснялся этим занесенным книжным языком, а существовал с ним рядом, и книжные люди, в какой бы степени ни усвоили церковнославянскую речь, невольно вносили в эту речь элементы живого разговорного языка, и чем далее, тем все больше и больше усиливалось это присоединение русской разговорной речи к языку церковно-славянскому. Это присоединение русского элемента к письменному языку в литературных произведениях древнего периода выразилось и по отношению к этимологическим формам, и по отношению к синтаксическому строю языка, и еще более — по отношению к фонетике.
Таким образом, в литературных произведениях древнерусской словесности смешиваются языки церковно-славянскии и русский разговорный, а потому литературный язык Древней Руси может быть назван славяно-русский.
Язык Несторовой летописи также славяно-русский и также представляет смешение элементов обоих языков.
(По книге П.В. Смирновского «История русской словесности»)

Лихачев Д.С. Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси. — М.: Современник, 1980.
Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. — М.: Наука, 1979-
Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. — М.; Л., 1947.
Осётров Е. Живая древняя Русь. — М.: Просвещение, 1984.
Рыбаков Б А Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. — К., 1963.
Смирновский П.В. История русской словесности. Часть первая. Древний и средний периоды. — М., 2009.

Известен по нескольким редакциям и спискам с незначительными отклонениями в текстах, внесёнными переписчиками. Был составлен в Киеве.

Охваченный период истории начинается с библейских времён во вводной части и заканчивается 1117 годом (в 3-й редакции). Датированная часть истории Древнерусского государства начинается с лета 6360 императора Михаила (852 год).

Название своду дало начало первой фразы «Повесть времянных лет…» или в части списков «Се повести временных лет…»

История создания летописи

Автор летописи указан в Хлебниковском списке как монах Нестор, известный агиограф на рубеже XI-XII веков, монах Киево-Печерского монастыря. Хотя в более ранних списках это имя опущено, исследователи XVIII-XIX веков считали Нестора первым русским летописцем, а «Повесть временных лет» - первой русской летописью. Изучение летописания русским лингвистом А. А. Шахматовым и его последователями показало, что существовали летописные своды, предшествовавшие «Повести временных лет». В настоящее время признаётся, что первая изначальная редакция Повести временных лет монаха Нестора утрачена, а до нашего времени дошли доработанные версии. При этом ни в одной из летописей нет указаний на то, где именно оканчивается Повесть временных лет.

Наиболее подробно проблемы источников и структуры ПВЛ были разработаны в начале XX века в трудах академика А. А. Шахматова. Представленная им концепция до сих пор играет роль «стандартной модели», на которую опираются или с которой полемизируют последующие исследователи. Хотя многие её положения подвергались зачастую вполне обоснованной критике, но разработать сопоставимую по значимости концепцию пока не удалось.

Вторая редакция читается в составе Лаврентьевской летописи (1377 год) и других списках. Третья редакция содержится в составе Ипатьевской летописи (старейшие списки: Ипатьевский (XV век) и Хлебниковский (XVI век)). В одну из летописей второй редакции под годом 1096 добавлено самостоятельное литературное произведение, «Поучение Владимира Мономаха», датируемое 1117 годом.

Никон, Нестор, другие не известны , Public Domain

По гипотезе Шахматова (поддержанной Д. С. Лихачевым и Я. С. Лурье), первый летописный свод, названный Древнейшим , был составлен при митрополичьей кафедре в Киеве, основан­ной в 1037 году. Источником для летописца послужили предания, народные песни, устные рассказы современников, некоторые письменные агиографические документы. Древнейший свод продолжил и дополнил в 1073 монах Никон, один из создателей Киевского Печерского монастыря. Затем в 1093 игуменом Киево-Печерского монастыря Иоанном был создан Началь­ный свод , который использовал новгородские записи и греческие источники: «Хронограф по великому изложению», «Житие Антония» и др. Начальный свод фрагментарно сохранился в начальной части Новгородской первой летописи младшего извода. Нестор переработал Начальный свод, расширил историографическую основу и привёл русскую историю в рамки традиционной христианской историографии. Он дополнил летопись текстами договоров Руси с Византией и ввёл дополнительные исторические предания, сохранённые в устной традиции.

По версии Шахматова, первую редакцию Повести временных лет Нестор написал в Киево-Печерском монастыре в 1110-1112 годах. Вторая редакция была создана игуменом Сильвестром в киевском Выдубицком Михайловском монастыре в 1116. По сравнению с версией Нестора была переработана заключительная часть. В 1118 составляется третья редакция Повести временных лет по поручению новгородского князя Мстислава Владимировича.

История русской земли возводится к временам Ноя. Три его сына поделили Землю:

• Симу достался восток: Бактрия, Аравия, Индия, Месопотамия, Персия, Мидия, Сирия и Финикия.
• Хаму достался юг: Египет, Ливия, Мавритания, Нумидия, Эфиопия, но также Вифиния, Киликия, Троада, Фригия, Памфилия, Кипр, Крит, Сардиния.
• Иафету (ст. -слав. Афетъ ) достался северо-запад: Армения, Британия, Иллирия, Далмация, Иония, Македония, Мидия, Пафлагония, Каппадокия, Скифия и Фессалия.

Потомками Иафета названы варяги, немцы, русь, шведы (ст. -слав. свеи ). В начале человечество составляло единый народ, но после вавилонского столпотворения из племени Иафета выделились «норики, которые суть славяне». Исходной прародиной славян названы берега реки Дунай в районе Венгрии, Иллирии и Болгарии. Вследствие агрессии валахов часть славян ушла на Вислу (поляки), а другая - к Днепру (древляне и поляне), к Двине (дреговичи) и озеру Ильмень (словене). Расселение славян возводится ко временам апостола Андрея, который гостил у славян на Ильмене. Поляне основали Киев и назвали его в честь своего князя Кия. Другими древними славянскими городами названы словенский Новгород и кривичский Смоленск. Затем при царе Ираклии дунайские славяне испытали нашествие болгар, угров, обров и печенегов. Однако днепровские славяне попали в зависимость от хазар.

Первой упомянутой датой в летописи является 852 (6360) год, когда начала называться Русская земля, а русы впервые приплыли к Царьграду. В 859 году Восточная Европа была поделена между варягами и хазарами. Первые брали дань со словен, кривичей, веси, мери и чуди, а вторые - с полян, северян и вятичей.

Попытка северных славян избавиться от власти заморских варягов в 862 году привела к междоусобицам и закончилась призванием варягов. Русскую землю основали три брата Рюрик (Ладога), Трувор (Изборск) и Синеус (Белоозеро). Вскоре Рюрик стал единоличным правителем страны. Он основал Новгород и ставил своих наместников в Муроме, Полоцке и Ростове. В Киеве образовалось особое варяжское государство во главе с Аскольдом и Диром, которое тревожило набегами Византию.

В 882 году преемник Рюрика князь Олег захватил Смоленск, Любеч и Киев, объединив два русско-варяжских государства. В 883 году Олег покорил древлян, а в 884-885 году покорил хазарских данников радимичей и северян. В 907 году Олег предпринял крупный морской поход на ладьях в Византию, результатом которого стал договор с греками.

После смерти Олега от укуса змеи стал княжить Игорь, который воевал с древлянами, печенегами и греками. Русы первоначально были заморскими варягами, но постепенно слились с полянами, так что летописец мог сказать, что поляне ныне называются русью. Деньгами русов были гривны, а поклонялись они Перуну.

Игоря убили взбунтовавшиеся древляне, а его трон унаследовала его жена Ольга, которая при помощи варяжских воевод Свенельда и Асмуда жестоко отомстила, убив свыше 5 тысяч древлян. Ольга правила как регент при своем сыне Святославе. Возмужав, Святослав покорил вятичей, ясов, касогов и хазар, а затем воевал на Дунае против греков. Возвращаясь после одного из походов на греков, Святослав попал в засаду печенегов и погиб.

От Святослава княжий престол перешёл Ярополку, правление которого было осложнено междоусобицей. Ярополк победил своего брата и владетеля древлянского Олега, но погиб от варягов другого брата Владимира. Владимир вначале отослал варягов, унифицировал языческий пантеон, но затем принял христианство. В годы его правления были войны с поляками, ятвягами, вятичами, радимичами и волжскими булгарами.

После смерти Владимира в Киеве начал княжить Святополк. За жестокую расправу над братьями его прозвали Окаянным. Он был свергнут своим братом Ярославом. Оппозицию новому князю составил правитель Тмутараканский Мстислав. После окончания усобицы Ярослав построил каменные стены в Киеве и собор св. Софии. После смерти Ярослава Русская земля вновь распалась. В Киеве правил Изяслав, в Чернигове Святослав, во Владимире Игорь, в Переяславле Всеволод, в Тмутаракани Ростислав. В усобице верх одержал Всеволод. После Всеволода Киевом правил Святополк, которого сменил Владимир Мономах.

Христианство в «Повести временных лет»

Повесть временных лет пропитана христианскими мотивами и аллюзиями на Библию, что вполне естественно, учитывая, что её автор был монахом. Одно из центральных мест произведения занимает выбор веры, осуществлённый князем Владимиром. Тот выбрал христианство греческого образца, которое отличалось причащением вином и хлебом, а не облатками, как у немцев. Основы христианской веры (в виде пересказа книги Бытия и ветхозаветной истории до разделения Израильского царства) Владимиру излагает некий философ, который помимо прочего упоминает о падении старшего ангела Сатанаила на 4-й день творения. Бог заменил Сатанаила на Михаила. Ветхозаветные пророки (Мал. 2:2, Иер. 15:1, Иез. 5:11) упоминаются для доказательства окончания израильской миссии (ст. -слав. отвѣржении жидовьстѣ ). В 5500 году от сотворения мира в Назарете Марии явился Гавриил и возвестил о воплощении Бога, который родился как Иисус в годы царя Ирода (ст. -слав. цесарь жидовескъ ), достигнув 30 лет и крестился на реке Иордан от Иоанна. Затем собрал 12 учеников и исцелял больных. Из зависти он был предан на распятие, но воскрес и вознесся. Смысл воплощения заключался в искуплении от греха Адама.

Бог представляет собой «три собьства»: Отец, Сын и Св. Дух (едино божество вь трехъ лицих ). Любопытно, что в отношении лиц Троицы, которая раздѣляеть бо ся не раздѣлно, и совокупляеться неразмѣсно , используется термин подобосущенъ . Историков ещё с XVIII века занимал вопрос, почему согласно «Повести временных лет» каган Владимир Святославович, крестивший Русь, при своём собственном крещении якобы зачитал довольно странный Символ веры, и зачем этот символ веры воспроизвёл монах Нестор. Согласно ему, Владимир произнес: «Сын же подобосущен и собезначален Отцу…» Подобосущен, а не единосущен, как то утверждается в православных Никейском и Никео-цареградском символах веры. Это могло быть отражением того, что ариане Руси, в отличие от соседней Хазарии, до 988 года не перешли в несторианство, иудаизм и православие и продолжали оставаться влятельной силой, на которую хотел опираться Владимир в борьбе с язычеством. Но могло быть и просто наветом на Владимира, чтобы воспрепятствовать его канонизации. Бог обладает хотѣньем спасти тварь . Для этого Бог принимает плоть и зракъ и умирает истинно (не мечтаниемь ) и также истинно воскресает и возносится на небеса.

Также христианство Повести предписывает почитание икон, креста, мощей и священных сосудов, поддержку церковного предания и принятия семи соборов: 1-го Никейского (против Ария), Константинопольского (за единосущную Троицу), Эфесского (против Нестория), Халкидонского, Второго Цареградского (против Оригена, но за богочеловечество Христа), 2-го Никейского (за иконопочитание).

Бог находится на небесах, восседая в неизреченном Свете на престоле в окружении ангелов, естество которых невидимо. Ему противостоят бесы (черни, крилати, хвостъ имущи ), обителью которых является бездна.

Смысл крещения Руси в летописи раскрыт как избавление от идолослужения, невежества и прелести дьявольской. После смерти праведники мгновенно попадают на небеса, становясь заступниками своего народа.

После крещения в Корсуне, Владимир приказал крестить народ в Днепре и строить деревянные церкви. Одной из первых стала церковь святого Василия, поставленная на месте капища Перуна. Были также церкви Богородицы, святой Софии, св. апостолов, св. Петра, св. Андрея, св. Николы, св. Федора, св. Дмитрия и св. Михаила. В церквях, украшенных иконами, сосудами и крестами, совершались литургии, молитвы и читалось еуангелие . Крещённым полагалось носить нательные кресты. Особо отмечались Благовещение, Вознесение, Успение Богородицы и день святых мучеников Бориса и Глеба. Важную роль имел 40-дневный пост накануне Воскресения Господнего. Главой единичной церкви были облечённые в ризы попы, над попами стояли епископы, а духовным главой русских христиан был митрополит. Первым монастырем на русской земле был Печерский монастырь, состоящий из жившей по кельям братии черноризцев во главе с игуменом.

Источники и вставные рассказы

Сокращения: Н1Л - Новгородская первая летопись. Н4Л - Новгородская четвёртая летопись. С1Л - Софийская первая летопись, ВоскрЛ - Воскресенская летопись. ПСРЛ - Полное собрание русских летописей. ПВЛ 1999 - Повесть временных лет. / подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д. С. Лихачева; под ред. В. П. Адриановой-Перетц. - СПб.: Наука, 1999.

Тексты фольклорного происхождения

• Рассказ о смерти Олега от коня (под 912 годом). Нет в Н1Л.
• Рассказ о мести Ольги древлянам (под 945-946 годами). Лишь несколько слов в Никоновской летописи.
• Рассказ о юноше и печенеге, под 992 годом. Нет в Н1Л.
• Осада печенегами Белгорода, под 997 годом. Нет в Н1Л.

Документальные источники

• Договор 912 года. Нет в Н1Л.
• Договор 945 года. Нет в Н1Л и в Никоновской летописи.
• Договор 971 года. Нет в Н1Л.

Краткие выписки из истории Византии и Болгарии

• 852 - Год 6360, индикта 15. «Начал царствовать Михаил…».
• 858 - Поход Михаила на болгар. Крещение князя и бояр болгарских. Из «Продолжателя Амартола», но у него дата отсутствует.
• 866 - Поход Аскольда и Дира на греков, в 14 год Михаила.
• 868 - «Начал царствовать Василий».
• 869 - «Крещена была вся земля Болгарская».

Все сведения ниже - из «Продолжателя Амартола». В Н1Л все они отсутствуют, в Н4Л все имеются.

• 887 - «Царствовал Леон, сын Василия, который прозывался Львом, и брат его Александр, и царствовали 26 лет». В С1Л пропущено.
• 902 - Война венгров с болгарами. На самом деле поход был в 893 году.
• 907 - Поход Олега на Византию.
• 911 - Явление звезды на западе (кометы Галлея).
• 913 - «Начал царствовать Константин, сын Леона».
• 914 - Поход Симеона Болгарского на Царьград. Нет в Н4Л, С1Л.
• 915 - Взятие Симеоном Адрианополя.
• 920 - «У греков поставлен царь Роман» (в Н4Л и С1Л полнее).
• 929 - Поход Симеона на Царьград. Мир с Романом.
• 934 - Поход венгров на Царьград. Мир.
• 942 - Симеон разбит хорватами и умер. Князем стал Петр. Известие «Продолжателя Амартола», под 927 годом.
• 943 - Поход венгров на Царьград. Под 928 годом (1 индикт).

Некоторые важные рассказы в составе ПВЛ (с указанием фиксации этих рассказов в основных летописях)

• «Хроника Георгия Амартола». Выписки: список народов и рассказ о нравах народов. Нет в Н1Л.
• Рассказ о посещении Андреем Первозванным Руси. Нет в Н1Л.
• Рассказ о происхождении славянской грамоты (под 898 годом). Нет в Н1Л.
• Рассказ об Аполлонии Тианском из Амартола (под 912 годом). Нет в Н1Л.
• Рассказ о поездке Ольги в Царьград (под 955 годом).
• Похвала Ольге (под 969 годом).
• Рассказ о варяге и его сыне (без имён, под 983 годом).
• Спор о вере: приход мусульман, евреев и католиков (под 986 годом).
• «Речь философа».
• Рассказ о походе на Корсунь.
• Символ веры, семь соборов и разврашение латинян.
• Рассказ о возвращении из Корсуни и крещении киевлян.
• Рассказы об убиении Бориса, убиении Глеба, похвала Борису и Глебу.
• Похвала книгам под 1037 годом. Нет в Н1Л, Н4Л, С1Л, ВоскрЛ.
• Рассказ о начале Печерского монастыря, под 1051 годом. Нет в Н1Л, Н4Л, С1Л, ВоскрЛ.
• Рассказ о знамениях в настоящем и прошлом, с заимствованиями из Хронографа по великому изложению, под 1065 годом.
• Поучение о казнях божиих, под 1068 годом. Нет в Н4Л, С1Л, ВоскрЛ.
• Рассуждение о кресте, который помог Всеславу, под 1068 годом.
• Рассказ о волхвах и Яне, под 1071 годом, и продолжение рассказа о волхвах.
• Рассказ о смерти Феодосия Печерского и черноризцах монастыря, под 1074 годом. Нет в Н4Л.
• Рассуждение о смерти Изяслава и о братолюбии, под 1078 годом. Нет в Н1Л, Н4Л, С1Л, ВоскрЛ.
• Рассказ о смерти Ярополка Изяславича, под 1086 годом. Нет в Н1Л, Н4Л.
• Рассказ о перенесении мощей Феодосия Печерского, его предсказания и похвала ему, под 1091 годом. Нет в Н1Л, Н4Л, С1Л.
• Поучение о казнях божиих, под 1093 годом. Нет в Н1Л, Н4Л, С1Л, ВоскрЛ.
• Рассказ о набеге половцев на Киев и на монастырь, под 1096 годом. Нет в Н1Л, Н4Л, С1Л.
• Выписка о племенах из Мефодия Патарского и рассказ Гюряты Роговича. Нет в Н1Л, Н4Л, С1Л.
• Рассказ об ослеплении Василька и последующих событиях, под 1097 годом. Нет в Н1Л, Н4Л.
• Рассказ о походе на половцев в 1103 году. Нет в Н1Л, Н4Л, С1Л.

Рассказы из редакции Ипатьевской летописи

• Рассуждение об ангелах с цитатами из Давида, Епифания и Ипполита. Нет в других летописях.
• Поход 1111 года на половцев.
• Рассказ о поездке в Ладогу, славянских и античных богах. Нет в других летописях.
• Рассказ о перенесении мощей Бориса и Глеба. Нет в других летописях.

Цитаты

Цитаты из Ипатьевского списка «Повести временных лет».

• О расселении славян на Руси после их ухода с Дуная в древние недатированные времена:

…тако же и тѣ же Словѣне · пришедше сѣдоша по Днепру · и наркошасѧ Полѧне · а друзии Деревлѧне · зане сѣдоша в лѣсѣхъ · а друзии сѣдоша межи Припѣтью и Двиною · и наркошасѧ Дреговичи · и инии сѣдоша на Двинѣ · и нарекошасѧ Полочане · рѣчькы рад̑. ꙗже втечеть въ Двину · именемь Полота · ѿ сеꙗ прозвашас̑ Полочанѣ. Словѣне же сѣдо̑ша ѡколо ѡзера Илмера · и прозвашасѧ своимъ именемъ · и содѣлаша городъ · и нарекоша Новъгородъ · а друзии же сѣдоша на Деснѣ · и по Семи и по Сулѣ · и наркошасѧ Сѣверо · и тако разидесѧ Словенескъ ꙗзыкъ. тѣмь же и прозвасѧ Словеньскаꙗ грамота…

• О призвании варягов во главе с Рюриком в 862 году:

В лѣⷮ҇. ҂ѕ҃. т҃. о҃ ⁘ и изгнаша Варѧгы за море. и не даша имъ дани. и почаша сами в собѣ володѣти. и не бѣ в нихъ правды. и въста родъ на роⷣ. и быша ѹсобицѣ в ниⷯ҇. и воєвати сами на сѧ почаша. и ркоша поищемъ сами в собѣ кнѧзѧ. иже бы володѣлъ нами и рѧдилъ. по рѧду по праву. идоша за море к Варѧгоⷨ҇. к Руси. сіце бо звахуть. ты Варⷽ҇гы Русь. ꙗко се друзии зовутсѧ Свеє. друзии же Ѹрмани. Аньглѧне. инѣи и Готе. тако и си ркоша. Русь. Чюдь. Словенѣ. Кривичи. и всѧ землѧ наша велика. и ѡбилна. а нарѧда въ неи нѣтъ. да поидете кнѧжиⷮ҇ и володѣть нами. и избрашасѧ. триє брата. с роды своими. и поꙗша по собѣ всю Русь. и придоша къ Словѣномъ пѣрвѣє. и срубиша гороⷣ Ладогу. и сѣде старѣишии в Ладозѣ Рюрикъ. а другии Синеѹсъ на Бѣлѣѡзерѣ. а третѣи Труворъ въ Изборьсцѣ. и ѿ тѣхъ Варѧгъ. прозвасѧ Рускаꙗ землѧ.

Критика

Критика начала данной летописи присутствует в «Истории государства Российского» Карамзина. В частности, он ставит под сомнение тот факт, что в 862 году, согласно летописи, славяне сначала выгоняют варягов со своих земель, а затем через несколько месяцев приглашают их князей править Новгородом. Карамзин утверждает, что славяне ввиду их воинственного характера не могли так поступить. Также у него вызывает сомнение краткость повествования о временах князя Рюрика - Карамзин делает вывод, что Нестор основывает начало летописи исключительно на сомнительных устных сказаниях.